В России много говорят о Великой Отечественной войне, ведь наша страна – ее жертва. Нельзя упрекнуть ни родителей, ни школьных учителей, ни правительство в недостатке внимания к темной стороне отечественной истории. С первых ступеней жизни в каждом из нас воспитывают особое отношение к войне, потому что эти страшные страницы мировой хроники никогда не должны повториться.
Начало работы над данным проектом позволило нам напрямую, глаза в глаза, увидеть и услышать войну от тех, кто был свидетелем мировой катастрофы. Наш город, Санкт-Петербург, и его жители, которые героически выстояли перед натиском фашистских захватчиков, достойны особого внимания с этой стороны. Впервые мы собрались на наше интервью в рамках проекта 31 января.
Сто четвертый дом Невского проспекта, с 1989 года стал вторым домом для блокадников. По сей день здесь располагается Санкт-Петербургская общественная организация «Жители блокадного Ленинграда».
Мы планировали взять интервью у ее председателя, Скрипачевой Ирины Борисовны, прожившей в осажденном городе все девятьсот страшных дней. Готовились тщательно, вопросы продумывали основательно, а после отправились на Невский, в ожидании интереснейшей беседы. Однако, визит к блокадникам превзошел все наши ожидания, поскольку это был один из самых необычных походов в гости в нашей жизни, продолжительностью в 6 часов (ред.: именно «визит в гости», невероятно теплая обстановка не позволяет назвать это просто интервью).
Встреча назначена на половину первого, но, оказалось, попасть к И. Б. Скрипачевой не так просто. Шел, так называемый, «приемный день» и мы столкнулись с очередью в кабинет председателя.
Из соседней двери выглянула, на первый взгляд, суровая женщина. Но это только на первый взгляд.
-Девочки, вы к И. Б. Скрипачевой все равно так скоро не попадете, заходите, я расскажу, что вы узнать хотели?
Мы робко присели на стулья и женщина продолжила:
-Меня зовут Лидия Николаевна Романова, я председатель по культурной работе.
Лидия Николаевна обеспечила нам краткий курс по всей блокаде: 8 сентября 1941 началась, 27 января 1944 сняли, услышали о Дороге жизни и о талонах. Мы переглядываемся с общей мыслью:«Нам бы чего-нибудь личного, об этом мы и в учебниках читали.» Лидия Николаевна прервалась, чтобы найти нам книги, для наглядности, и вышла из кабинета.
-Девочки, Лидии Николаевне тяжело говорить о блокаде, она все 900 дней здесь пробыла, многих близких потеряла, я тоже здесь жила, но потом по Дороге жизни эвакуировалась – обратилась к нам Елена Гавриловна, человек с очень добрым лицом, практически всегда улыбающаяся.
Лидия Николаевна вернулась и все же мы решились аккуратно спросить о личном.
— Ну, что я запомнила: после начала войны мне исполнилось 6 лет, а до Нового года от голода умерли два брата и сестра, отец погиб после ранения. Я осталась с мамой. В декабре месяце у меня началась дистрофия, понимаете, это такое состояние, когда ты не двигаешься, просто лежишь, потому что ничего не можешь. В детский сад не берут, а больницы и так переполнены, вот так я до марта 1942 года пролежала. Знаете, я сейчас смотрю на современные детские рисунки о блокаде: там люди тащат ведра с водой, но вы понимаете, ведь мы воду в чайничках, кастрюльках носили, просто сил не было на большее. Помню эпизод, мне мама рассказывала. В квартире было холодно, ни электричества, ни воды, ничего.
«Даже сейчас, когда свет в каком-нибудь районе выключают, все кричат: Блокада! Блокада!»
— с улыбкой комментирует Елена Гавриловна. Так вот, Новый год 42-ого встречали, мама с соседкой уходили и оставили мне кукол, посадили их вокруг меня, а пришли, так все мои куклы покрыты черной тряпкой, мама спросила: «А что это такое?», а я: «Они умерли от голода». Так они всю ночь привязывали этим куклам бантики, а утром сказали: «Вот видишь, они живые, надо жить». И вот это слово надо, надо, надо. Вы понимаете? (здесь слезы проступили на лице пожилой женщины). Это было выше человеческих сил, сейчас мне самой трудно представить, как это можно было пережить.
Зашел разговор о вере в победу, о том, что значило для ленинградцев искусство. Лидия Николаевна вспоминает о сборном, что называется, концерте в Александринке: в зрительном зале температура -8 градусов, а на сцену выходили балерины на пуантах и в пачках. Выступление, конечно, длилось минут 5-6, не больше, после чего артистки бежали за кулисы, где их ждали работники театра с уже приготовленной теплой одеждой.
-А 18 января 1943 города было объявлено о прорыве блокады, — рассказывает Л.Н. Романова, — на торце Гостиного двора, со стороны площади Восстания, висело огромное изображение фрица с рогами, и кто-то ему брюхо вспорол (смеется). Мол, конец немцам, конец фрицам.
Беседа прервалась: Ирина Борисовна Скрипачева ждет нас в своем кабинете.
Гуськом, все еще смущенные «детьми блокады» мы перекочевали в кабинет главного председателя. Удивительная бабушка встречает нас улыбкой: худенькая, элегантно одетая дочь командира.
И. Б. Скрипачева — лицо организации, много выступает на публику и вообще человек уважаемый (хотя можно ли сказать, что в этой организации есть неуважаемые люди?..).
Преамбулой нашей беседы явилась цитата Ильи Эренбурга: «Нет в мире города, который столько жизней отдал ради победы. Его история – история всей Отечественной войны: если мы вошли в Берлин, то это и потому, что немцы не вошли в Ленинград.»
-Средний возраст блокадника сейчас 80 лет, — говорит И. Б. Скрипачева,- причем, чем моложе человек, тем больше у него проблем со здоровьем. Например, мне на момент начала блокады было 10, организм уже немного сформировался, а дети поменьше голодали в то время, когда нужно было набирать вес. Я бы и сама тогда побежала воевать, но меня не взяли, более того, я бы и школу бросила. Кстати, мамочка моя была вообще без образования (ред:. «мамочка» — самое часто произносимое слово, самое трогательное, самое глубокое. Именно благодаря матерям блокадников мы имеем возможность беседы с ними в XXI веке).
А у нас к Ирине Борисовне самый главный вопрос: «Почему вы не эвакуировались по Дороге жизни? Вы же дочь командира.»
-Очень просто. Отец погиб в финскую войну в 1940, а когда блокада началась, мамочка пошла в военкомат, на Невский, 176, в том здании как раз был госпиталь, где она работала. Там проходила запись на эвакуацию. Вот я осталась дома и ждала ее, потому что разговор об этом уже заходил. К тому моменту основные вещи мы уже обменяли на продукты, она пришла и сказала:
«Не поедем мы. Потому что нас никто нигде не ждет. Да и не с чем нам уже ехать.»
«А вы не писали дневник, как Анна Франк или Нина Луговская?»
-Нет, вот чего не делала, того не делала. Я не очень организованный человек в этом плане. И, кстати, я долго не могла наесться. Была просто обжорой, даже очистки от картошки собирала. Я не ела, я жрала! Такой свинюшкой стала, а потом к институту все сошло. Все, девочки, пошли чаю попьем, пойдемте, правда, пойдемте, у нас так принято.
Мы отправились на перекус, где за столом уже сидели Лидия Николаевна и награжденные медалью «За оборону Ленинграда» руководитель сектора учета Каркавцева Зоя Дмитриевна и главный бухгалтер Гончарова Зинаида Дмитриевна (ред.: как позже выяснилось, яростная болельщица «Зенита». Блокаднице 85 лет, а она завсегдатай домашних матчей, абонемент на игры в Санкт-Петербурге ей вручал сам В. Мутко).
Женщины засуетились, выделили каждой из нас место и накормили имбирным салатом, потому что это – живые витамины!
А за столом мы задали всем вопрос: «Что для вас Ленинград, а что — Санкт-Петербург?»
Лидия Ивановна тут же предложила перевешать всех журналистов, кто к Санкт-Петербургу обращается «Питер». Она считает это название непростительным панибратством.
-Лида, это твое субъективное мнение. Питер, питерцы это сугубо индивидуальное, эстетическое. Коротко, как выстрел! Все так говорили и говорить будут!
Рабочий день на Невском, 104 подошел к концу и «офис» начал пустеть. В заключение встречи нас пригласили в сектор учета – обитель Зои Дмитриевны Каркавцевой, место собрания полной информации по всем Ленинградским блокадникам.
Кабинет представляет собой ряд шкафов от пола до потолка, битком набитых учетными карточками.
-И Вы сама всем этим занимаетесь? – хором спросили мы, оценив масштаб работы.
-Вот уже 15 лет, а как же.
Вы извините, обычно у меня на столе полный порядок, а сегодня много работы было, с канцелярией разбирались (ред.: на столе папки с бумагами и письменные принадлежности, такому «беспорядку», надо сказать, можно только позавидовать).
-Здесь все блокадники: умершие, переехавшие — я по количеству каждую карточку проверяю. Само собой, кто не работает, тот не ошибается, но я свою работу знаю.
Муж Зинаиды Дмитриевны умер два года назад. 55 лет и 4 месяца они прожили душа в душу. «Сейчас мужа нет, вы знаете, я домой прихожу – пустота…»
Каждой из этих женщин около 80-ти, ежедневно они приходят сюда как на работу. Конечно, они трудятся на общественных началах, что называется, «ради интереса». Каждая из них заслужила спокойную старость, но слово «надо» говорит в них до сих пор.
-Мы все как одна семья, и, когда кто-нибудь уходит из жизни… В блокаду как было: смотришь в окно, тащат тело по земле до братских могил, веревка на шее и под руками. Я один раз только видела, как гробик на санках везли.
В сектор учета забегают И.Б. Скрипачева и Л.Н. Романова, чтобы попрощаться. Лидия Николаевна вручает нам книгу.
-Вот, я вам дарю одну книжечку на всех, к блокаде отношения не имеет, но вы же госслужащие, там Чубайсик бормочет, в общем, много интересного.
-Ну-ка, ну-ка, какая интересная! А почему я ее раньше не видела? – спрашивает И. Б. Скрипачева.
-Нет-нет-нет! Это девочкам, Ирина Борисовна, могу я иметь секреты? Я и вам подарю, честное слово, но это девочкам.
Мы с радостью приняли подарок под названием «Новейшая история одного города» авторства Даниила Коцюбинского.
Девочки, знайте, мы умрем, но память о блокаде умереть не должна!
-Что Вы! Никогда не говорите в таком ключе, крепкого Вам здоровья!
-Да? Ну, хорошо. Мухтар постарается!
-Владимиру Николаевичу Киселеву поклон, замечательный он человек. Дом пионеров всегда был нашим «блокадным храмом» (ред.: ДТЮ, Аничков дворец). Ну все, мы побежали!
Следом покинули здание и мы. Каждая из нас также получила в подарок по два «Веселых календаря для мудрого возраста» и массу пищи для размышления.
После этой встречи лично я начала пристальнее вглядываться в лица пожилых прохожих. Сколько всего пережили эти люди? Они пережили то, что мы можем лишь пытаться представить в своих умах и, надеюсь, никогда не переживем по-настоящему.
Лозунг «Никто не забыт и ничто не забыто» — не пустые слова, они должны неустанно бить по сердцу каждого, выкалывая рубец, который всю жизнь будет заставлять сердце ныть, напоминая всем о непозволительном повторении ошибок прошлого.
Текст: Кристина Малиновская