Нина Павловна: Он говорит: «Ну, она будет провожать сейчас меня до парохода, иди». Ну, я и иду с ним, и там подхожу там такие ворота. И вот он говорит: «Ну, все, Нинуська, ты не плачь, не надо. Ты же знаешь, что я тебя люблю, ты Нинуська моя любимая, ты Нинуська, ты… помолись за нас, мы встретимся с тобой, ладно? Я тут сделаю 3-4 шага: «Нинуська, не ревись опять», вот, понимаете? Вот такое было, я одна в слезах, мама лежит больная, папы нет, он тоже как там свои фронтовые дела делает, вот так вот. Я пережила все это. А потом, как уже говорится, война прошла, вот. Тут, кто, кого встретил и все

Волонтёр: А вот вы, когда война закончилась, вот когда это все закончилось? Что вы освещали?

Нина Павловна: Ну, вот, мой… Я вышла замуж, он начальник здания с оружейной дороги. У меня были все фронтовики, вот только я, он мне скажет, я иду с ними. А он сидит со своими, говорит: «Я не могу ближе сидеть»… Вот видишь, у меня рояль стоит, а он не работает сейчас. Почему? Потому что когда война была, он вышел из строя. Тут вообще гром. А потом, что еще хочу сказать, кто пришел там с ребятами, трын-трын кто-то, знаешь, вот так. Надо этот хороший инструмент, конечно, я никому не могу доверить, вот, будет хорошо, пойду я работать, да? Я обязательно-обязательно только заправлю, потому что этот инструмент очень важный… А здесь мальчик был, который у нас заделывал, из Узбекистана, из Самарканда. Ну, я ему сразу про папу. Ну, папа-то у меня отсюда в 41-ом году отправился в Самарканд учится в артиллерийскую академию. А возвращались оттуда, кто эвакуировался, да, а мы их глядели. Еще по началу еще, думаю, ну, куда идут: кто в озеро провалится, то все, думаю, еще рано, куда вы собираетесь. Тут надо сделать порядок, а не то что идешь на машине, да? И вот с машиной туда… ой.. Ой, аж… Это ужас какой-то… Ну, в общем все. И вот мне доверяли, так я там писала все. Вот, например, идет суд какого-нибудь человека, и мне скажут: «Ниночка, иди сюда, будешь писать все про этого человека, что он будет говорить, он половину будет врать.» Я говорю: «Так зачем же он будет врать». Я говорю: «Так, а что я должна писать ему». Ну, в общем… А когда кончится у них суд, вот идет, а знаешь там бывает такие: «Слушай, мы найдем тебе сейчас 1000, напиши мне другое». Я говорю: «Уходи отсюда, как тебе не стыдно». Я говорю: «Может завтра меня не будет, моего брата уже нет», я говорю: «Как тебе не стыдно, мы должны защищать страну, где мы живем, ты что? И тебе не стыдно?». И он идет, я говорю: «уходи или я сейчас тебя в милицию сдам». Я тебе честно… вот, видишь, какие есть мужчины, на них и смотреть плохо, мне их жалко, а тебе…Вот такие были. Я это не могу… Давай бери, вот эти штучки остались, давай доедай, ешь-ешь…

Волонтёр: Да, хорошо

Нина Павловна: Во время войны, конечно, было много хороших честных людей, честно тебе говорю. Вот уехали, потом всё, все старались друг другу помогать, ничего другого не могу тебе сказать. Все старались, а потом знаешь, появляется новый… Какой у меня брат был, какая семья хорошая была, ой… А какие родственники были… господи…